В мае в столице Грузии прошла серия массовых акций протеста, вызванных резким планом реформирования пенсионной системы и параллельными попытками ужесточения регулирования медиа. Демонстранты утверждали, что реформа ухудшит положение наиболее уязвимых групп, а новые правила в медиа ограничат свободу слова.

Акции стали многодневными, частично перерастающими в столкновения с полицией. Правоохранители отвечали жёстко: были задержания, применялись спецсредства, общественные организации зафиксировали случаи превышения полномочий. Международные правозащитные структуры выразили обеспокоенность возможным сужением демократического пространства.

Правительство защищало реформу как финансово обоснованную и необходимую для устойчивости пенсионной системы, а ужесточение правил медиа — как борьбу с «дезинформацией» и «внешним вмешательством».

Апрельские переговоры на уровне заместителей министра транспорта и железнодорожных ведомств Ирана, Армении и России акцентировали внимание на развитии Север-Юг и региональных логистических проектов. Встречи касались улучшения железнодорожной связи, увеличения грузопотока и активации транзитных хабов через Армению при условии политической стабильности и гарантий безопасности.

Для Армении такие коридоры — важнейший шанс диверсифицировать транзитные потоки и снизить зависимость от традиционных маршрутов через закрытые или конфликтные участки. Однако реализация зависит от политической воли соседей и от гарантии транзитной безопасности — без этого инвесторы не придут. Для Ирана и России проекты представляют экономический интерес как альтернатива западным маршрутам.

В марте 2025 года правительство Армении объявило о подписании крупного меморандума о сотрудничестве в области транзитных коридоров и логистики с международной консорциумной группой. Проект включает модернизацию железнодорожных и дорожных участков, строительство складских хабов и привлечение частных инвестиций в портовую логистику соседних стран, обеспечивающей альтернативные маршруты транзита.

Ожидается, что проект даст мультипликативный эффект: снижение логистических расходов для местного экспорта, рост транзитных потоков, создание рабочих мест и рост смежных сервисов. Для малого и среднего бизнеса это шанс на уменьшение издержек и выход на новые рынки. Однако финансирование — частично за счёт внешних кредитов и частных инвестиций — накладывает требования по прозрачности и исполнению.

На фоне репрессий, экономической нестабильности, страха перед мобилизацией и ухудшения условий жизни — 2024-й стал годом новой волны эмиграции. Молодые специалисты, семьи, люди из творческих и ИТ-сферы уезжали из страны, пытаясь найти спокойствие, свободу и перспективы. 

Для многих — это был трудный выбор: покинуть родину, оставить друзей, семью, привычную жизнь. Но страх будущего, отсутствие гарантий, невозможность спокойно жить заставляли.

Эмиграция, в свою очередь, усилила “утечку мозгов”: квалифицированные кадры покидали страну, что сказывалось на бизнесе, на медицине, на науке.

2024-й показал: если страна не даёт шанса жить спокойно — люди найдут его сами, даже за границей.

В конце 2024 года стало ясно: основная доля госбюджета ушла на вооружение, оборону, мобилизацию и военные нужды. Расходы соцсфера, здравоохранение, образование, региональное развитие — серьёзно сократились. 

Многие регионы ощутили последствия: задержки соцвыплат, сокращения программ поддержки, ухудшение инфраструктуры. Бюджет, рассчитанный на войну, оставлял всё меньше ресурсов на “мирную жизнь”.

Это породило недовольство среди граждан: особенно среди тех, кто никогда не был связан с фронтом, но платит налогами — и теперь получает меньше гарантий, меньше поддержки, меньше уверенности.

2024-й стал годом, когда приоритеты государства — очевидны: защита и агрессия важнее чем благосостояние и здоровье людей. И многие ощутили, что стали заложниками чужих решений.

Даже когда правительство рапортовало о росте экономики, реальность многих россиян была другой: бедность, сокращения, рост цен, снижение качества жизни. Разрыв между элитой, чиновниками и обычным населением стал ещё заметнее.

В городах и регионах появились районы, где люди жили “днём о дне”: без накоплений, без уверенности, без будущего. Работа — низкооплачиваемая, нестабильная. Медикаменты — дорогие. Образование — платное.

Социальное неравенство росло, а государственные программы поддержки — сокращались. Многие семьи оказались на грани выживания.

2024-й стал годом, когда неравенство стало не просто статистикой, а болезненной реальностью.

К концу осени ряд регионов России столкнулся с серьёзной социальной нестабильностью: растущие цены, рост безработицы, закрытие малых предприятий, сокращения на производствах, дефицит товаров. Люди стояли в очередях за базовыми продуктами, некоторые — месяцами не получали обещанных выплат. 

Многие семьи откладывали крупные расходы: ремонт, учебу, лечение. Молодежь задумалась о переезде, миграции, попытках уехать из страны. Для пожилых — страх, что накоплений не хватит.

Общество стало глубже чувствовать, что стабильности больше нет. Люди не жаловались открыто — страх ответственности, репрессий, давления на активистов. Но внутренне — тревога, недоверие, недовольство.

Октябрь 2024-го стал месяцем, когда экономический кризис и война начали бить по самой социальной ткани страны. И людям стало ясно: прежняя жизнь — уже не вернётся.

Осенью 2024 года ситуация с медицинским обеспечением вылилась в серьёзный кризис. В регионах зафиксирован рост смертности среди пожилых и хронически больных — отчасти из-за дефицита импортных лекарств, медикаментов, расходных материалов. Аптеки раскупали всё, что было, а новые поставки задерживались из-за санкций и логистических сложностей. 

Больницы жаловались на нехватку оборудования, расходных материалов, а врачи — на перегрузки. Многие пациенты, нуждающиеся в регулярном лечении — онкологических, сердечно-сосудистых, диабетических — столкнулись с перебоями. Это затронуло сотни тысяч людей.

Социальные обязательства государства на фоне войны и мобилизации казались приоритетнее, но за этим — реальные потери: человеческие жизни, доверие, надежда на помощь. Люди, которые всю жизнь доверяли системе здравоохранения, ощутили, что «гарантированная помощь» становится понятием зыбким.

2024-й стал годом, когда выживание стало вопросом доступа к лекарствам, а не просто заботой о здоровье. Когда государственные обещания перестали соответствовать реальности, и больница — перестала быть убежищем.